— Да, я уже предупредила Машу, что, возможно, в субботу опоздаю, потому что в ночь с пятницы на субботу буду прятать твой труп.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Не «чё», а «что». Не «хде», а «где».

---

У меня тут на почве книжной миграции взыграла жажда познания (я это называю «фиббер обострился», это в хорошем смысле). В ужасе я озираюсь в рассортированных книжных штабелях; не потому, что книжек много, а потому, что читала я из них хорошо если треть. Корю себя прошлую, что не читала, пока было время; ну, к прошлой себе я вообще беспощадна, впрочем, как и к нынешней.
С одной стороны, никак не могу понять, делает ли меня познание счастливой. С другой стороны, давеча плакала над статьёй про полярников, причём не из жалости. Так что будет считать, что познание делает меня человечной, и то хорошо.

У меня вообще с познанием дело сложное. Информацию я обычно усваиваю так: значит, был мужик на букву гэ, так вот он в каком-то новом времени поехал куда-то, там чё-то наблюдал, потом вернулся домой и усваивал всё то, что он наблюдал, приговаривая при этом, что его задача — объять небо и землю. Но тут недавно неожиданно обнаруживаю, что я, оказывается, помню, что мужика зовут Гумбольдт, что был он в Южной и Центральной Америке, что книжку с названием «Космос. Опыт физического описания мира» он-таки написал, и что с ним по всей Европе потом носилось восхищённое население. Значит, между ушами у меня всё-таки есть клейкая лента, к которой в сквозном пролёте нет-нет да и цепляются какие-то знания, мелкие и незначительные, как летние мухи.
Правда, толку от этого. Шерлок Холмс вон тоже недоумевал, зачем ему знать, что Земля вращается вокруг Солнца, если это ему не помогает раскрывать преступления. О, о, опять никому не нужное знание вылезло, что и требовалось доказать.

Впрочем, чего ещё ожидать от человека, который все науки разделяет на:
— нечестные (психология, маркетинг, скажем)
— подозрительные (философия, например)
— и математику с физикой.
Ладно, об этом позже.

---

Не последнюю роль в нормальном социальном общении играет способность повторять двадцать раз одно и то же. Заключаю это из наивных наблюдений — сродни наблюдениям энтомолога, которого обязали на работу ходить в галстуке и костюме жука.

Впрочем, тут чуваки поют «вся на свете мура — до утра», и это внушает оптимизм.
Впрочем, последние пять часов оптимизм отбили напрочь.
Грррарх.

---

Из кухонной вытяжки курлыкает голубями.
Вот она какая, оказывается, сверхпроводимость при комнатной температуре.

---

— Мне в жизни везло только с одним: хорошие люди окружают, — смеётся, на костях выкидывает единицу.
Важный разговор — со слов:
— Давайте начистоту, как мужчина мужчине.

Это к слову, это запавшие мелочи, не хочу вдаваться; а вообще я в глубочайшем человеческом восхищении. Впервые встречаю таких людей. Ну почти впервые.

---

Придётся теперь смотреть джоннидэ. У него, оказывается, в саундтреках Отис Тэйлор. Причём почему-то Nasty Letter.

---

Стою я, значит, на трёх китах, и все они плывут в разные стороны.
— Бля-а-ать, как так можно? Земля круглая, круглая, — твержу себе.
А киты всё плывут.

---

Сформулировала наконец-то неосознанное:
— Мы в ответе за тех, кого приручили, да? Так вот, я ещё не приручила, но уже в ответе.

---

Вся горечь до меня уже сказана.
«Макросхема».

---

Как-то звоню маме с выезда, говорю:
— Всё хорошо, доехали, заселились.
А она:
— Это всё хорошо, конечно, но ты хотя бы в каком городе?

Стыдно как-то.

---

С сиськами навыкате.

---

Ну вот и нашли меня по запросу «гомельские геи». Дождалась.

---

Говорят: «Ты в курсе, что у нас нынче День Надежды?»
А я и не в курсе. Я вообще все праздники, кроме Нового Года, путаю с Татьяниным Днём.

Но вообще я не об этом.
Я к тому, что вот лектор сегодня, печально качая усами, твердил, что современный мир катастрофически быстр, а хочется всё успеть. Твердил безо всякой связи с предметом, а просто потому, что так оно и есть. Поэтому приходится пить пиво на коленке, в сквозняке между парами: сидим в Салодкiм Фальварке, вокруг цивильные женщины точат наполеоны, а у нас тут пиво и кальмары; предлагаю ещё расстелить газету и переложить на неё жёлтых полосатиков; Заяц, ублажая гения места, пьёт пиво, оттопырив мизинец.

А хотелось бы медленно, основательно и с достоинством, чередуя глотки с пиздежом. Да, да, охота говоритьи шуточки всякие, а то в последнее время исключительно растворяюсь восхищённо в чужом остроумии. Процесс приятный, да я и ещё без боя не сдаюсь, но позвольте, я привыкла сама слегка подхамывать, путаясь в образах второго ассоциативного круга. А тут обстоятельства делают из меня такую девочку-девочку, а девочки-девочки не шутят, они смеются в ультразвуковом диапазоне.

Что там, я самопроизвольно облачаюсь в платьица, бр-р-р.
С другой стороны, давеча пили с одним юношей на двоих бутылку коньяка — поровну, всё по-честному; в итоге была трезвее. Впрочем, это ни о чём не говорит, кроме того разве, что мне пора переходить на чай и питательные назальные капли.

Ладно. Будем считать, что я акула.

---

Сука шаффл. Таааак, тих-ха, я красивая, выдержанная и в платьице; достать руки из жопы и голову из ведра и акей. Акей? — акей.

---

После того, как с потерянными в комнате всё стало ясно, на авансцену вылез Камрад и принялся домогаться окружающей реальности.
Понюхал одну собаку.
Испугал другую.
Томным взглядом проводил хоккейную команду, игриво пробегавшую по набережной в полном составе. Нет, не в полной амуниции.
Ещё более томным — ту же команду, только в другую сторону. Команда, уважительно косясь, смущённой рысью чесала мимо, и только один, самый отважный хоккеист робко спросил: «Не кусается?» Камрад, скаля зубы, подтвердил, что не кусается. Табун упорхнул.

Пугливые нынче украинские хоккеисты.

---

В статусе у чувака — ссылка на картинку:

---

тэг ми-ми-ми.

Пишет на доске слово «осциллограф». Критически оглядывает аудиторию. Выбирает.
— Вот что у вас, — спрашивает, — по русскому языку в школе было?
— А я с учительницей дружил.

— Преобразуем эту штуку так, чтобы этот член разложения опустить... Гусары, молчать!
...
— А вот эту штуку загоним в жэ... Гусары, молчать!
И до конца пары именовал функцию жэ функцией джи.

---

Так ощущение всё время, словно опаздываю на поезд.