now can we please resume saving the world?
Я долго размышляла во время бессонных ночей. Точнее, в пять утра я посвятила минуту мысли. А для пяти утра минута это практически вечность. Думала я о том, собственно, считать ли ту книжку, из-за которой я не сплю в пять утра, хорошей, полноценной «+1». Думала и на границе сна решила, что буду её считать за +0.67. Потому что до хорошей книжки ей как раз не хватает бутылки чёрного туборга.
Возможно, как раз туборг, тихий, как украинская ночь в 19м веке, мне бы объяснил, почему ситуация с этой книжкой так напоминает мне лошару-фокусника. Тот во время трюка с распиливанием женщины ухитряется и вправду её распилить и в ахуе не может ничего придумать лучше, как, подпрыгнув, развести руки в стороны и сказать «Та-да-аа!»
Ещё туборг наверняка бы мне рассказал, почему опять алиса, ну да ладно, к этому вопросу я ещё вернусь.
В общем, Юстейн Гордер, «Мир Софии»:
И так далее.
А потом вот такие разговоры получаются.
И последнее, возвращаясь к алисе. В книжке у нас тут София. Ради бога. Это та же алиса. И меня очень беспокоит вопрос, почему всё время алиса. Почему надо всем безбрежным интернетовским постмодернизмом — алиса?
В этом вопросе туборг молчит в пробочку, а мне очень интересно.
Возможно, как раз туборг, тихий, как украинская ночь в 19м веке, мне бы объяснил, почему ситуация с этой книжкой так напоминает мне лошару-фокусника. Тот во время трюка с распиливанием женщины ухитряется и вправду её распилить и в ахуе не может ничего придумать лучше, как, подпрыгнув, развести руки в стороны и сказать «Та-да-аа!»
Ещё туборг наверняка бы мне рассказал, почему опять алиса, ну да ладно, к этому вопросу я ещё вернусь.
В общем, Юстейн Гордер, «Мир Софии»:
«Точно известно, что Сократ был страшен как смертный грех: низенький, толстый, с курносым носом и глазами навыкате. Но душа у него, говорят, "совершенно потрясающая"».
«"Смерть не имеет к нам никакого отношения, — просто говорил Эпикур, — когда мы живы, смерти ещё нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет". (И правда, ни один человек на сете ещё не страдал оттого, что умер.)»
«Нужно стремиться к тому, чтобы власть перешла к разуму, к сознанию. Ведь, как бы у меня ни болел живот, сумма углов треугольника всегда будет составлять сто восемьдесят градусов».
На этом месте я коварно хихикаю и приговариваю: «Лобачееевский, Лобачееевский, параллельные прямыыые».«"Смерть не имеет к нам никакого отношения, — просто говорил Эпикур, — когда мы живы, смерти ещё нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет". (И правда, ни один человек на сете ещё не страдал оттого, что умер.)»
«Нужно стремиться к тому, чтобы власть перешла к разуму, к сознанию. Ведь, как бы у меня ни болел живот, сумма углов треугольника всегда будет составлять сто восемьдесят градусов».
«Точно так же могут сочиняться учёные труды, в которых на проверку не обнаруживается нового знания. Как бы тщательно ни была продумана, скажем, философская система, какой бы она ни казалась убедительной, она всего лишь сплетение мыслей».
На этом месте я радостно кричу: «Спасибо, Локк!» Я вообще очень радуюсь, когда в книжках пишут, что книжки — пусты. Привееет, Зенон, да; но не в парадоксах радость, а в признании «а король-то голый».«Итак, Юм ополчился против всех мыслей и представлений, которые нельзя свести к соответствующим чувственным впечатлениям. По его словам, он хотел "ниспровергнуть туманную философию с её метафизическим жаргоном, который в связи с общераспространёнными суевериями делает её до некоторой степени непроницаемой для невнимательных мыслителей и придаёт ей вид науки и мудрости"»
Кричу: «Да! Да! Наконец-то! Спасибо, Юм!» Король со стыда пытается спрятаться на нудистском пляже.«В отношении крупных вопросов, касающихся всего бытия, Кант показал, что по ним всегда будут существовать две противоположные версии ответов, в равной степени правдоподобные и неправдоподобные с точки зрения человеческого разума».
Кричать «Спасибо, Кант!» уже не могу, на Юме сорвала внутренний голос. Шепчу.«Нравственный закон столь же основополагающ для нашего морального бытия, как основополагающи для бытия нашего разума тезисы о том, что всё имеет свою причину или что 7+5=12».
— Хаха, привееет, шестнадцатеричная система счисления, — говорю. Зову Лобачевского, чтобы посмеялся.И так далее.
А потом вот такие разговоры получаются.
И последнее, возвращаясь к алисе. В книжке у нас тут София. Ради бога. Это та же алиса. И меня очень беспокоит вопрос, почему всё время алиса. Почему надо всем безбрежным интернетовским постмодернизмом — алиса?
В этом вопросе туборг молчит в пробочку, а мне очень интересно.
