Или вот ночь музеев.
Все полутрезвые, по уши в шляпах и перфомансах.
Пока заяц и кошка атакуют объективами балерин, мимов и женщин газетного покроя, работаю для них музой: брожу концентрическими кругами и источаю благость.
Набрела на угол, в котором странные чуваки извлекали звуки из всякого (саксофоны, флексотоны, пивные бутылки и кружки Эсмарха, да). Перед чуваками извивались балерины в сетях. В ногах у балерин несчастно корчились абстракции в чёрном. Возможно, это были души погибших моряков, возможно, грешники девятого круга; а может, они не корчились, а неистово чесались — я не могу определить для себя границы в трактовке современного искусства.
В общем, звук, балерины в сетях, грешники корчатся. Внемлю. Рядом с фотоаппаратом наперевес отступает дивного шарма женщина и говорит, ни к кому конкретно не обращаясь, с тончайшим, нежным сарказмом:
— Мне нравится место, которое они выбрали.
Чуваки, балерины и грешники крутились у бюста Гастелло.
На стене по соседству красноармейцы упрямо освобождали Минск.