Ну хорошо. О вечном так о вечном.
Мне вот показалось, что в самом начале была одна большая душа. Бог, если хотите. Потом разделилась на Адама и Еву, потом — на все колена и Израелевы и лестиницы Иакова, и далее, далее до нас несчастных. Когда человеков было мало, большая душа делилась на меньшее число частей, и в каждом было больше бога ли, света ли, неважно. И вот нас теперь много-много, а бога в нас мало-мало. Сбиваемся в кучки вокруг прометеевых болотных огней, греемся — сцепляем то, что давно-давно распалось. А в некоторых и ныне бога много, только таких совсем чуть-чуть; и вот тут непонятно, почему так — то ли потому, что они съели менее расторопных, то ли потому, что их генеалогическое древо растило на себе скряг, которых жаба давила делиться светом — или с детьми, или с другими разными, по-данковски, с ацтекским колоритом. То ли они просто сильно старались.
На меня смотрит завтра, да.
Точно так же со словами. Потому что первое слово сотворило мир, а наши нынешние слова не то что не сотворят землетрясение, истово махая крылышками; им и лёгкий лёгочный сквозняк не под силу — такой, знаете, простой, вдох-выход, всёравно-невсёравно. Ну, разве если только очень сильно постараться.