У меня тут на почве книжной миграции взыграла жажда познания (я это называю «фиббер обострился», это в хорошем смысле). В ужасе я озираюсь в рассортированных книжных штабелях; не потому, что книжек много, а потому, что читала я из них хорошо если треть. Корю себя прошлую, что не читала, пока было время; ну, к прошлой себе я вообще беспощадна, впрочем, как и к нынешней.
С одной стороны, никак не могу понять, делает ли меня познание счастливой. С другой стороны, давеча плакала над статьёй про полярников, причём не из жалости. Так что будет считать, что познание делает меня человечной, и то хорошо.
У меня вообще с познанием дело сложное. Информацию я обычно усваиваю так: значит, был мужик на букву гэ, так вот он в каком-то новом времени поехал куда-то, там чё-то наблюдал, потом вернулся домой и усваивал всё то, что он наблюдал, приговаривая при этом, что его задача — объять небо и землю. Но тут недавно неожиданно обнаруживаю, что я, оказывается, помню, что мужика зовут Гумбольдт, что был он в Южной и Центральной Америке, что книжку с названием «Космос. Опыт физического описания мира» он-таки написал, и что с ним по всей Европе потом носилось восхищённое население. Значит, между ушами у меня всё-таки есть клейкая лента, к которой в сквозном пролёте нет-нет да и цепляются какие-то знания, мелкие и незначительные, как летние мухи.
Правда, толку от этого. Шерлок Холмс вон тоже недоумевал, зачем ему знать, что Земля вращается вокруг Солнца, если это ему не помогает раскрывать преступления. О, о, опять никому не нужное знание вылезло, что и требовалось доказать.
Впрочем, чего ещё ожидать от человека, который все науки разделяет на:
— нечестные (психология, маркетинг, скажем)
— подозрительные (философия, например)
— и математику с физикой.
Ладно, об этом позже.