— Давайте, кошка, напишем гадкий пост, — говорю.
Мне вообще картина эпохального богемного гадкого поста покоя не даёт. Или не эпохального. Мне бы хватило поста «Хуй!». Ну просто, для колебаний энтропии.
— Давайте, — соглашается радостно кошка.
— Давайте, — говорю, — напишем про вас как про Чака Норриса. Гаденько так. Мол, Чак Норрис два раза видел бесконечность, и то же самое, но про вас.
— Я не видела бесконечность.
— Ну а что вы сделали тогда?
— Я в шесть лет директора школы заставила прыгать на одной ноге.
— Потому что вторую вы ему сломали?
— Нет!
— Тогда неинтересно. Тогда не Чак Норрис.
— Нет, — говорю, — не получается у меня про вас, кошка, гадкий пост. Всё какое-то богемное.
— Ну я вот показала преподавателю фак, — демонстрирует, — и все мы группой дружно пошли на пересдачу.
— Хм. Фак.
Наблюдая за тем, как кошка демонстрирует фак по-македонски, начинаю понимать, что с Чаком норрисом не прокатит.
— Ну давайте ещё что-нибудь.
— Я красила брата гуашью. Кормила заплесневелым огурцом. И ещё он полчаса сидел с открытым ртом, пока я пломбировала ему зубы — при помощи зубной пасты и зубочистки. Вот. Но он зато бил меня молотком по голове.
— Молотком он вас бил до или после того, как вы красили его гуашью?
— До. Ну это неважно.
— Ну хорошо. А хорошее с вами хоть раз что-нибудь случалось, а?
— Так. Ну я провела полдетства в морге. А в тире чуть не убила человека.
— Это хорошее, значит? Так, а молоток был до этого или после?
В общем, не выходит у меня гадкий пост.