— Ты деньги-то взять с собой не забыл?
— Гусары денег не берут! — и поскакал, поднимая клубы пыли.

---

Ладно. Теперь о превратностях.
Пока в промежутках между хармсиазмами я зайцу радовалась, что минский потоп обошёл меня стороной, потому как потоп был в Минске, а я — в Москве, из-за спины подкрадывался закон сохранения неприятностей в лице маленького такого, персонального, как компьютер, потопа. Соседи оросили, короче. Не в первый раз. И даже не во второй. И вот последние пятнадцать минут, обратив копчик к лампочке, я, тряпка и три ведра коллективно размышляли и пришли к выводу, что, помимо физических и околофизических законов, мы впятером верим не в ад, не в отстранённые сковородки с чертями и пылающие пропасти, а верим в чёткий, отлаженный механизм кармы. Особенно в тот механизм, который сами запускаем. И теперь у нас несколько вариантов: подуспокоиться, подняться к соседям и устроить выверенный до металлического скрежета скандал; или пойти небрежно погулять по городу, поставив перед уходом на полную громкость — да ещё в пустой после ремонта комнате для пущей акустики — дружелюбный диск «Месть соседям», мелодия, например, «Дрель» или «Неумелые гаммы на скрипке».
Хотя, конечно, всегда можно безыскусно нагадить в печную трубу.

Да, ещё мы верим в то, что если написать гадость в бложек, ярости поубавится. Такой околофизический закон. Который мать-мать-мать работает, рабо-о-отает, мой хороший.

---

— Ой, у меня-а в сумке совсем места не-ет: ключи от двух кварти-ир, от трёх маши-ин...
— Стиральной, посудомоечной. И вафельницы.

---

Когда что-то злит или тупит, представляю, что у меня на голове сидит жёлтая пластмассовая уточка и гадит в волосы.
Смысла в этом мало, но жить становится как-то смешнее.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Обнаружила тут, что как-то вечно меня забрасывает на путь наибольшего сопротивления. Что как-то не совсем соответствует законам физики. Лучше бы я с гравитацией мухлевала, ей-богу. Или с таким физическим законом, как отсутствие социальной жизни. А что, не закон разве. В моём случае он вообще закреплён в конституции.

---

— Вы что делаете?
— Ебусь с Виндовсом.
— А никого другого вы выбрать не могли?

Я думала раньше называть свои агрегаты разные какими-нибудь достойными именами вместо безликих «флэшка» там или «винчестер». И в свете вышеупомянутых эротических событий всё активнее проклёвывается желание звать, например, внешний винчестер Споком (потому что умненький, хорошенький такой, дело своё знает, не подводил никогда, просто лапочка в суровом мире железяк, ути-пути-мя-я-я), а ноутбук, соответственно, Кирком, потому что вроде как главный в этом аквариуме, но иногда как сделает что-нибудь — индейцем там оденется или переселится в тело женщины — что хочется уронить на пол и ковриком для мыши методично выбивать дурь.

А ведь были милые идеи: звать именами математиков. Эйлер там, Фибоначчи, Коши. Или звать имуществом великих математиков. Круги Эйлера. Треугольник Паскаля. Только представьте: вот тебе ряд Фибоначчи, скинь на него фотки.

А на деле-то что, на деле у меня винчестер безыскусно зовётся Негром. Потому чёрный.
Ну не Гуталином же его звать, в самом деле.
Но всё равно неинтересно.

---

Скоро впаду в окончательную биполярность: заведу тэг «мифонотека», что от слова «миф», и буду писать в нём матом.

---

Я тут вот изо всех карманов и сумок журавликов повытягивала. И содрогнулась.
Как-то уже упоминала, что на одном журавлике была надпись «Люди — бляди», на втором — «Жалко людей». Нашла ещё подписанных журавлей:

— Темнота — друг.
— 644.
— А вы бы дали Дали, если бы были другим Дали?
— Аааа, я боюсь летать!
— Лучше журавль в руке.
— Я — синица.
— One last drink.
— Сделать хотел козу, а получил грозу.
— Я — угрюмая гурьба врачей-шарлатанов.
— Хочу на тёмную сторону!
— Я — белая птица удачи.
— Не смотрите на меня! Я голая женщина!
— Да идите вы все.
— У меня тоже есть анальный плавник.
— Я просто верю в то, что рушить догмы — лучший способ не стареть, что песни могут останавливать бомбы, и в то, что тишина — это смерть.
— Я эффект Доплера! Могу продемонстрировать!
— Спасибо, ты самый лучший друг.
— Счастливы глупые и трезвые люди.
— Ради всего святого, Монтрезор!

Есть ещё какой-то журавлик про Париашка, но я не могу его прочесть.

И так далее. Всего 85, подписанных только часть. Ещё есть кусудама, выпотрошенная кошка и смертельно больной носорог.
И штук тридцать из салфеток осталось во Фрайдисе.
— Вы лепите тысячу, чтобы желание загадать? — спросил тамошний официант.
— Да, — говорю.
Официант ушёл и вернулся со второй стопкой салфеток:
— А у нас во Фрайдисе есть легенда: если выпить тысячу Лонг-Айлендов, все желания сами собой исполняются.

На третьем Лонг-Айленде подумала, что до тысячи журавликов мне всё-таки ближе.

---

— Вообще смотрите, какое западло, — сетую зайцу. — Вот вы, допустим, меня за последнее время поминали в куче гожих постов; писать в днявочку меня нынче прёт, идеи гожие запасаю, прямо ренессанс у малютки блоггера. А они не подписываются, — смахнула горькую слезу и продолжила: — То есть, я могу в отношении аудитории как мой папа: он, сидя на кухне в компании телевизора и отсутствии слушателей, не теряется, а начинает орать — так чтобы слушатели за стенкой воленс-неволенс слышали всё. «Ах Обама негодяяяяй! На пррррощание с Джексоном не прррриехаллл! Все приехали, а он не приехаллл!», — громогласно негодует, допустим, папа, и я, допустим, слышу, потому что не слышать это можно, только если я ведро на голову надену и буду бить по нему лопатой. Да, да, можно орать, получая невинное удовольствие от собственного голоса, и смутно так предполагать, что аудитория расслышит. Но всё это так не кошерно.

Пока сетовала, дошло, что когда-то всё это уже говорила.

— Напишите вот это, — говорит заяц, — пусть им стыдно станет.

— И это тоже было уже, — говорю, — Дежа вю. Сейчас придёт клоун с девятью хвостами и скажет: «Он мёртв, Джим!» А нет, это из другого сна.

В общем, пригорюнилась я от осознания стабильной цикличности ещё больше. Заяц потом ещё спросил в рамках стратегической мысли, есть ли у меня документальное свидетельство зверской морды, но эту тему я вообще развивать боюсь.

Всё Хэмингуэй виноват, я считаю. Когда у него уже там все умрут.

---

мимоходом. от слова «мим».

— А почему на пирожках стало вдруг написано «Съешь меня»? — спросила Красная Шапочка.
— Просто иногда просыпаешься — а мир совсем другой вокруг, — сказал Волк и растаял в воздухе.

---

Терренс Малик снял «Пустоши»; Терренс Малик снял «Тонкую красную линию». Где-то между этими двумя событиями, видимо, случилось третье: Терренс Малик был заменён своим злым братом-близнецом. Потому что ядрёные «Пустоши» и амёбная «Линия», они не укладываются у меня в картину одного человека. Три часа жестокого обмана; это как поп-корн — вроде из кукурузы делается, из съедобного такого растения, а на выходе почему-то картон получается.
И какое ещё too paralyzingly high-minded to connect with audiences. Я потом как-нибудь скажу чётко, что по этому поводу думаю, а то пока одно зло разбирает безо всякой аргументации.

А, а, вот ещё. Неужели «Вам не бывает одиноко? — Только среди людей» — эта потёртая фраза отсюда? Это как с несчастной репликой Шелдона:
«— Извините, я опоздал. — А что случилось? — Да ничего, я просто не хотел приходить».

Зато у Хэмингуэя всё хорошо, леопард забрался в снега Килиманджаро. И что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может.

---

Писали тут монументальное, по капле выдавливая из себя верблюда.

Так, история про то, как Ницше был львом, сначала звучала так:
« Когда же Ницше был львом, он решил устроить себе каникулы. А то всё гений да гений, надо же когда-нибудь и куличики полепить. Хотел было поехать на каникулы на Капри, но вовремя вспомнил, что там Горький. Поехал на другой остров и наткнулся на каких-то очень странных детей, которым стал продавать наркотики которые звали его Боней и требовали гуманитарную помощь. У Ницше вообще с досугом не ладилось.»

В таком виде история не годилась, потому что Ницше сначала был львом, а уже потом — сумасшедшим. Эм. В общем, на слово поверьте, страдала хронология событий.
И вот заяц рассуждает, какими бы костылями эту историю подпереть, чтобы она нам горизонт не заваливала. А меня окончательно накрыл час ночи, вот я и советую:
— Не исправляйте ничего, оставьте как есть эту историю, но со сноской: «Хотели исправить в соответствии с хронологией. Как только потянулись за пером, явился нам фантасмагорический Ницше с от такими усами и в тельняшке-кальсонах. И говорит: "Не меня-а-айте ничего, хочу являться-а-а детям в кальсона-а-ах и с гуманитарной помощью". А если сверхчеловек просит, тем более просит в кальсонах, ему вряд ли откажешь».

То есть, я хотела так сказать. По крайней мере, имела в виду нечто подобное. На деле же, на письме вышли какие-то такие невменяемые мюсли, что зайцу только и оставалось, что ёмко уточнить:
— А?
— Неважно, — признаю свою неспособность к ясности в речах, — неважно, это философские миазмы колются. Мне вот Ницше уже является. В кальсонах. Бррр.

Дальше среди прочего чесали историю про Сфинкса:
«— Кто утром ходит на четырёх ногах, днём на двух, вечером на трёх? — кровожадно скалясь, спросил Сфинкс.
— Ха, так это, значит, верблюд, лев и ребёнок, — ответил Ницше.
— Дурак ты, а не сверхчеловек, — пробормотал Сфинкс, похрустывая «Вискасом».»
Которая в первоначальном варианте без вискаса шла.
Спрашиваю:
— Вискасом почему? Потому что кошачье ниже пояса?
— Да, — подтверждает заяц, — Сфинкс с Вискасом. Очаровательно.
— Да, — соглашаюсь. А поскольку мне всё ещё виделся Ницше в кальсонах, добавляю: — Можно, например, кавычки с «Вискаса» убрать. Чтобы оставить простор для воображения. Мол, проходил до тебя тут один Вискас, тоже ерунду ляпнул...
Заяц содрогнулся.

Думали, что в предисловие написать. Сошлись на «Мы тут решили построить своего Ницше. С блэкджэком и шлюхами».
— А где блэкджек и шлюхи? — пытается заяц прояснить всё до конца.
— За блэкджэк у нас отвечает покер, а за шлюх — великий русский писатель Алексей Пешков. И пизанские женщины с плётками.

На том и порешили.

---

— Правда ли, что слепые не курят потому, что не могут видеть дым? — спрашивает у нас Хэминугэй, наивно моргая большими анимэшными глазами.

---

«Джордж Лукас хотел пригласить Мифунэ для исполнения роли Оби-Ван Кеноби в четвёртом эпизоде "Звёздных войн"», — издевательски сообщает Википедия, не желая указывать источник. Да шо ж такое делается, я и так собираюсь погрязнуть в Куросаве, а тут ещё и это.

У Хэмингуэя тем временем все страдают. Отрежь колету, Маноло, отрееежь.

---

Если ангел нам предложит
Воду пить, а не вино,
Мы поклонимся учтиво
И плеснём её в окно.

И дёрнул меня чёрт читать Хэмингуэя.

---

1. замок на входной двери — менять
2. лонайленд — ми-ми-ми
3. если я говорю вам «лошара» с нежностью в голосе — это признак особого моего расположения. как оказывается.
4. ещё умею бесить людей, всё-таки умею.
5. я бух, я пьян, мне хорошо и тем не менее bg ihyd.

Кто не понял, я не виноват, я наутро сама ничего не пойму.

---

У меня где-то журавлик лежит со словами «Жалко людей». Я вообще много чего на журавлях пишу. Потому что иногда лучше писать, а не говорить.
Но вообще отпускает потихоньку, отпускает. Вот математика — это хорошо. От математики больно не бывает, она эстетичная, красивая и стройная, как супермодель с анорексией и высшим образованием.
А где-то ещё лежит журавлик со словами «Люди — бляди».
Журавлики — не очень-то математика, увы.

Вас сегодня никто не обидел?

---

Перелопачивала книжные закрома, нашла журнальчик «Репетитор». Дай, думаю, вспомню, чего в две тыщи втором году писали. Смотрю, статья про Пифагора. Дай, думаю, прочту, а то всё штаны да штаны. Как оказалось, статья была позаимствована из какой-то очень странной книжки с приблизительным названием, извините, «Техника гипноза». Штанами там, естественно, и не пахло. Зато пахло неким цветолечением. Принюхалась я дальше, а там пишут:

« Эффективным показал себя и метод лечения сменой цветового мысленного экрана. Пифагор установил, что если человек закроет глаза, то перед его мысленным взором появляется экран, у разных людей разный: чаще серый, темный, светлый, голубой, зеленый, красный, с цветовыми пятнами, искрами и т.д. Далее Пифагор установил, что темные "экраны" сопутствуют подавленности, страху и нервному истощению, красный - патологическому перевозбуждению, а нормой считался - голубой и зеленый цвет. Фиолетовый - цвет транса. Желтый и розовый - вызывают чувство радости и резко повышают настроение. Зеленый цвет - повышает энергетику ослабленных длительной болезнью людей. Синий вызывает мышечную релаксацию и резко снижает общий уровень возбуждения нервной системы. Коричневый - вызывает эмоции тревоги и беспокойства. Серый цвет "экрана" делает психику замкнутой, пассивной и инертной. »

Посмеялась я, а глаза между тем закрыла-таки. Смотрю — красный. Красный, значит. Ха. Ааатлична, думаю, это всё от голода. Купила пельменей, скушала. Глаза закрываю — всё равно красный. Тьфу ты.
Пойду дальше почитаю, может, окажется, что Архимед практиковал телекинез.

— Она взяла ботинок — обыкновенный такой ботинок, подняла его и руку убрала. А ботинок остался висеть в воздухе.
— А... э... Как же это так, Раиса Захаровна?
— Ха. Телекинез. Передвижение предметов при помощи взгляда. Сейчас это явление широко изучается ведущими экстрасенсными лабораториями страны. На неофициальных началах, разумеется. Но, ха, генетику тоже долгое время наукой не признавали.
—... Шестнадцать тел нашли на месте аварии. Зелёные, небольшого роста, бес-по-лы-е! Знаете, такие умные и грустные глаза...
— А вы, чё, их видели, Раиса Захаровна?
— О н-нет! Их никто не видел! Полежали на солнце и вввсё — испарились! Оставили после себя шестнадцать от таких от маленьких пятнышек.

---

Взяла у Соседа книжку погонять про кошерное оригами. А там они предлагают поросёнка из денег делать. Свинья из пяти фунтов стерлингов. Ладно бы из зимбабвийских долларов.
И вот теперь сижу, смотрю на кошелёк и пытаюсь не думать о белой обезьяне.