В качестве подставки под чашку — белорусская книжка «Падстаўка». Про милицию.
Есть в этом что-то неизбежное.

---

Это как с горячей водой. Есть и ладно, но только приходит холодное двухнедельное лето — ааа, люди добрые, подайте на бойлер или хотя бы на человека с ковшиком.
Но это ладно, к такому обезвоживанию мы привычные. А вот если диван отобрать, например. Если, например, спать второй месяц на полу в спальнике. Это только первые три дня кажется, что ура, на твёрдом спать, ух, для сколиоза полезно и вообще. Потом оказывается, что и спать ты не любишь носом в плинтус, и что костей поутру на полста больше, чем при вечерней перекличке было. Попугай же, что спит на метр выше, в ночи любит швыряться кормом, причём целится, гад, и вытряхивать наутро зёрна из спальника весело тоже только поначалу.
В общем, был я зол и был я мрачен.

Но вот сегодня я восстала с паркета и — никогда не думала, что скажу эту фразу — воскликнула: «Ура! Закончилась моя половая жизнь!»
Приехал диван. Приехал, застенчиво потупив полоски, приехал, красавец, приехал, ми-ми-ми. В паспорте у дивана написано, что зовут его не по-нашему «Ace», что по-нашему можно читать как Ачё.
А чё, ничо.

Ура, в общем. Да, попугай вот забился в угол и обиженно скрежещет зубами, предчувствуя, видимо, что сегодня уже он будет ночевать на полу, а я буду швыряться в него кормом. Просто так. Для восстановления равновесия.

---

«Напился так, что уже мог творить различные мелкие чудеса», — всё тот же Ильф.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Время собирать камни в чужом огороде.
Время — деньги, вечером — стулья.
Бог троицу бьёт — значит любит.
Сколько соловья баснями не корми, он всё равно в лес смотрит.
Око за око видит, да зуб за зуб неймёт.
Богу богово, а кесарю сечение.
Чайковского Клином вышибают.
Налево пойдёшь — коня потеряешь, направо пойдёшь — коня на скаку остановишь.

---

«Бог прислал меня к вам, чтобы вы дали мне работу», — читаем в твиттере Ильи Ильфа и радуемся.

---

Дать объявление: «Ищу мужчину для поднятия тяжестей».

---

Притомились, назвали Фотоном. Всё равно будем звать по-домашнему ласковым именем Ты-Почему-Такой-Маленький-Глупенький-Хорошенький-Пщ-Пщ-Пщ.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Птиц тем временем шарахается меньше, жрёт больше, по утрам орёт и по-прежнему безымянен. Забив по большому счёту на шуршаще-шипящее условие, ищем красивые слова. По справочникам ищем да по математическим книжкам. Ну вот да, а что делать, я даже внешний жёсткий диск чуть было не назвала могилой Эйлера, потому что плоский, прямоугольный и поэтому.

— Вот хорошее слово «моль». Которое единица измерения, а не которое шубу ест. Тебе нравится моль? — смотрю на птица вопросительно. Попугай косит чёрным глазом и раздувает усы. — Не нравится, значит. Хорошо. Пойдём дальше. Вот у нас тут список камней. Камней. Посмотрим зелёные камни.
Птиц внезапно начинает орать, метаться и успешно подражать бутылке Клейна.
— Ага, зелёный камень?
Вопли становятся всё громче.
— Хорошо, если тебе нравятся зелёные камни, пожалуйста. Малахит? Изумруд? Сапфир? Нефрит? Эй, почечный камень, отреагируй как-нибудь, а то шпинелью назову!
Потенциальный Шпинель трусливо молчит.

— Может, тебя бухлом каким-нибудь назвать, а? Слышь, лимончелло? Или граппа?
Попугай орёт так, что заглушает соседскую дрель.
— То есть, граппа?
Попугай визжит.
— Любой каприз, — записываю «граппа» в жутковатого состояния список, в котором уже есть варианты «микрон», «шпинат», «лавр», «бином» и «фотон». Ну а что я могу сделать, если он орал именно на этих словах? Да, ещё там есть «шпинель», но это так, из негодяйства.

— А как насчёт шаурмы? Или шавермы?
Закрывает глаза и делает вид, что это не к нему обращаются.
— Чё ты обижаешься, чё обижаешься, мне вот заяц предложил тебя чурчхелой назвать!
Подскакивает, врезается в одну стену, в другую, в крышу. Тоже мне, три-дэ пинг-понг.

Такие дела.

Да, тут вот ещё кошка предложила Шелдоном назвать. Напряжённо думаю.

---

Ладно, а теперь о том, чем вызван этот приступ юного лингвиста.

Птичку купила. Зелёного дурного попугая. Ага, под цвет обоев. Чтобы можно было говорить: «Ты такой зелё-оный! Это очень хорошо! Мы положим тебя на обои и привяжем ниточку к кошельку!» У меня вообще уже жили поочерёдно три птицы. Верочка всё норовила отгрызть пальцы, Ренуарчик неожиданно оказался женщиной, а Федечка эээ пошёл по стопам Ренуарчика. Все они были больничного зелёного цвета, все вили гнёзда в одной и той же простыне, и каждый из них откликался на имя «дурилка картонная».

Вот, значит, и купила четвёртого. Чувак пока не отзывается на дурилку и гнезда не вьет, но вид имеет пуганый и зелёный. И вот, понимаете, нет у чувака имени. Ну нет. А нужно. А прочитала ещё, как назло, что попугайчики лучше всего воспринимают имена шелестяще-шуршащие, с буквами «ша», «е» и «и». И ношусь теперь второй день, пристаю к людям с пошлыми вопросами, мол, скажите слово, но не уточняю, зачем оно мне надо.

Пошла вот к зайцу, например. «Шиншилла», — говорит заяц. Я себе представила этот биологический парадокс, поржала. «Нафталин», — продолжает заяц. «Не физически шуршащее, по произношению», — уточняю на всякий случай. «Шапокляк. Шарманка, шандал, о, шаланда!» — говорит заяц. Спасибо, заяц, говорю, хорошие слова. И топаю прочь, а заяц мне вслед предлагает: «А шалаву не хотите?» Не-не-не, говорю, не хочу.

— Фольга? Целлофан? Доллар? — сказал человек-лось, прежде чем я успела уточнить про шорох в звучании, а не на деле.
— Шершень? Шерстяной? Шиншилла? Шушун? Шашлычник? Шарикоподшипник? — сказал человек-лось, прежде чем я успела оправиться от попугая Целлофана.

Ну и вот тут опрос. Я, когда кошке оправдывалась, сказала, что провожу экспериментальный соцопрос, заканчивающийся Франкенштейном. Кто ж знал, что опрос будет заканчиваться «шароёбищем».

В общем, птиц пока безымянен.

---

тем же мимоходом.

— Что, правда глазки колет? — ехидно спросил Одиссей Полифема.

---

Чуваки, скажите какое-нибудь шуршаще-шелестящее существительное. По произношению шуршащее, не по физической природе. А лучше не одно, а три. Одно — какое в голову первым придёт, а остальные — поизощряться можете.
Чуваки, давйте-давайте, не стесняйтесь, нужно весьма.

---

Первое. Увидела в газетном киоске «Науку и жизнь». Точно такой. Как на даче на антресолях, как в квартире в стенном шкафу. Это как найти не изъеденную молью лыжную шапку с надписью «СССР». Или велосипед «Орлёнок», у которого целы все три колеса. Короче, привет из невинного прошлого, не отягощённого будущим. Груду точно таких же журналов я перелопатила в поисках первых глав «Гробниц Атуана», точно такой же журнал я грохнула в стену, когда оказалось, что ну нету первых глав, нету. Так и жила без первых глав, кидаясь в стену журналами. Потом, конечно, нашла полную книжку, дочитала, но это уже не то, не то. В общем, увидела в киоске, пропищала радостно «Жив ещё, курилка! Печатают!» и полезла совать киоску в продавщицу купюры. Купила, таю. Ура.

Второе. Несла домой потолочные плинтусы. Несла копьём. Подумала, от сюда бы ещё ветряную мельницу. Поворачиваю за угол — не может быть. Стоит. Дожидается. В цветах и дровосеках из пеньков. Хотела вызвать на бой, как положено, но устыдилась. В конце концов, в этой мельнице было росту метр. А маленьких нехорошо обижать.

И третье. Приснился дом, растущий вбок. В самой левой комнате был младенец. В комнате правее — он же, только старше на комнату. В самой правой комнате был тот же младенец, выросший на тьму комнат и незаметно для себя ставший дородной такой девушкой. Девушка эта потом со мной о чём-то говорила, но о чём — не помню. В своё оправдание скажу, что у неё были большие сиськи. К чёрту, это не оправдание, это просто констатация, это была палеолитическая Венера, только кто вытащил её из камня и запер в четрыхмерной хрущёвке, не знаю.

Вот такой обед.

---

— Для клея я дам вам гламурный мешочек, — извлекает из-под прилавка ядрёно-розовый пакетик.
Усмехаемся.
— А вот напрасно смеётесь. До вас мужчина обои покупал, увидел этот пакетик и спросил угрожающе: «А другого цвета нет?» Я ему и ответил: «Голубых не держим!» Ну, вы понимаете. Девочкам розовый, мальчикам голубой. А он сделал зверское лицо и ушёл с розовым пакетом. Вот, кстати, про голубых, — любовно перевязывает обойные трубки, не умолкая ни на минуту. — Ко мне недавно зашли двое мужчин, если можно так выразиться. Ходили-ходили, обои смотрели, трогали там друг друга где попало. От Лужкова сбежали и обои покупают. И один ко мне подходит, самый такой... такой, и спрашивает: «А скажице-е, а кагда ещо завоз будзи-ит?» Говорю: «Через две недели». А про себя думаю: «Шоб ты не дошёл!» Ну, ладно, они ушли. А через две минуты в дверь голова просовывается и спрашивает: «У вас обои есть?» Обвожу магазин рукой, — показывает на обойные штабеля, — и говорю: «Есть немного». «А голубые?» — спрашивает голова. «Голубые только что вышли», — отвечаю.

В общем, смешной мужик попался, еле уползли оттуда.

---

Вот обязательно выпить дорогого алкоголя, да. Щас как вспомнила тот грузинский коньяк, эх. « — Это не вино, это мёд! — Так вино или мёд? — Это аллегория! — Так вино, мёд или аллегория?» Давно приличного коньяку не пила. Так чтобы по-человечески. С зверским лимоном, как положено. И в рёбрах тепло так. Только где теперь тот грузинский коньяк возьмёшь.
А так всё хорошо, ГрязныеСплетни и всё такое, через каких-нибудь ха-ха три месяца я снова начну спать на диване, а пока у меня в комнате из объектов компьютер, спальник и веник (откуда веник? почему веник?), сосед грозится чайником, и с улицы подло тянет тлеющими сигаретами.

Такие дела.

---

Фильм вот нашёлся, да. И скачался. И вот только что на моих глазах Бельмондо пешком догнал грузовик. Рыдаю от умиления.

Вообще раньше всё как-то по-другому воспринималось. Чище, да. Ну а что же, лет десять прошло, чтобы не соврать. Раньше всего только и было, что рыдать в конце, потому что молодого ми-ми-ми в коллектор сбросили ми-ми-ми. А сейчас уже понятно, что перед этим молодого его же убийца ещё и дружить приглашал. Поедем, мол, ко мне домой, выпьем, подружим. И ручку так на плечо.
Впрочем, в конце по-прежнему можно порыдать. Ми-ми-ми.
Вот кстати ещё. Посмотрела недавно «Спартака», который шестидесятого года с Кирком Дугласом. Последний раз тоже небось лет десять назад видела. И сейчас с удивлением обнаруживаю прогон Красса рабу Антонию, мол, чувак, почему-то считают, что есть устриц нравственно, а есть улиток безнравственно, а я вот ем и улиток, и устриц, хахаха, понимаешь меня, давай подружим, хаха.

Так и хочется сказать что-нибудь про «не касайтесь хрустальной мечты моего детства своими грязными лапами». Такие дела.

---

Серьёзный дядечка в лифте по мобильному:
— А у Тутика мясо есть? Не-ет, это несвежее, пойду другое куплю.

Тутик. Запал в душу. Пё-о-осики.

---

Когда-то неожиданно для себя положила глаз на книгу «Физика невозможного». Недавно смотрю в Библио-Глобусе — лежит штабелями. Открываю, первое, что попадается на глаза, — подзаголовок: " «Капитан, я же не могу менять законы физики!» — Скотти, главный инженер в сериале «Звёздный Путь» ".
Пришлось купить, а что делать.

---

Так. Я конечно понимаю, что это стрельба по неопознанным летающим тарелочкам, но почему бы и в бложике не спросить.
Короче. Не могу вспомнить фильм. Вспоминаю третий день. Фильм французский, если не Жан-Пьер Мельвиля, то кого-то из похожих. Сильно подозреваю, что с Аленом Делоном. Помню только самую концовку: там, короче, два чувака, опытный и молодой, то ли грабят, то ли убивают кого-то, и заканчивается всё, естественно, плохо — молодого убивают и сбрасывают в какой-то коллектор. А опытный потом, мимоходом мечтая о лубочном райском острове, мстит за молодого. Конец, титры.
По аннотациям всех делоновских и мельвилевских фильмов ничего не подходит. Вою и лезу на стенку, потому что ж меня как зацепило, так не отпускает, мне надо непременно узнать, что за фильм, грррарх. Не качать же все пятьдесят или сколько там.
А забыть я не могу. Оно зудит. И чешется. Как заноза. Или анальный плавник.
Давайте, вспоминайте, что за фильм.